Из жизни шубы
Из жизни шубы
Вообще, меха отсылают нас в совсем уж дикие времена. Одежды просто не было, вот люди от холода и натягивали на себя шкуры убитых животных, туши которых, естественно, съедали. Есть мнение, что сегодня надевать на себя мех, убивая для этого живое существо, когда вокруг полно прекрасной одежды из состриженной шерсти, утеплённых пуховиков и прочих достижений фешн-индустрии, значит ощущать себя на уровне диких племён, которым просто было холодно сидеть голыми в пещере. Или тех, кто, гордясь своим трофеем в виде какого-нибудь убитого тигра, подобно Маугли, тут же нацепляют его на себя. Так как в древние времена жизнь очень зависела от сил природы, то с последней пытались по-разному «договориться»: подыграть, ублажить, подстроиться каким-то образом под её – природы – «капризы». Ведь поскольку высшие силы представлялись мистическими существами и божествами, то чтобы заручиться их поддержкой использовали разные обереги, талисманы и амулеты, которые носили на одежде, в волосах, на шее. Считалось, что акулий зуб или ожерелье из них, нанизанные на конский волос, давали храбрость и силу, оберегали от сглаза и порчи. А ожерелье из когтей медведя считалось амулетом силы и отваги. С другой стороны, чтобы добыть эти самые когти медведя, не говоря уже о зубах акулы, нужно было действительно обладать большой силой и храбростью. Позвонок из хвоста лисы «защищал» от болезней кожи. Носили такой амулет на шее или на поясе в кожаном мешочке, пряча от посторонних взглядов. Считалось, что сила открытых для чужих глаз амулетов сильно снижается. А вот зуб бизона наоборот нужно было носить открытым – его острые края «отбивали» весь окружающий негатив. Для иных амулетов требовались совсем диковинные составляющие: глаз недавно умершего именно естественной смертью волка должен был оберегать от злых людей, амулет из жабы – от порчи и плохих мыслей. Увы, в нашей цивилизации надевание на себя пышных шуб наполняет их владельцев чувством гордости и богатства. Я лично наблюдал забавную картину: русские дамы в наброшенных на плечи норковых манто гуляют вечером по египетскому пляжу, словно живые воплощения «людоедки» Эллочка.
Кстати, про чукчей. Охотятся у них, естественно, мужчины, а выделывают шкуры – женщины. В конце концов, Эллочка сама красила зелёной акварелью мех, так что из него вышел то ли «мексиканский тушкан», то ли «шанхайский барс». Для истинных поклонниц меховых нарядов, не желающих просто сидеть и злобно завидовать владелицам дорогих шкурок, раскрываю производственный секрет чукотских барышень. Процесс выделки начинается со складывания свежих шкур вместе мездра к мездре. Так они лежат одну ночь. Если шкуры сухие, то предварительно их смачивают водой. Наутро внутренняя часть шкуры очищается скобелем и мнётся ногами. Потом кожа намазывается оленьим помётом и снова оставляется на ночь. Затем она снова обрабатывается скобелем и мнётся ногами. В то же время нагревается в течение часа сосуд с мочой, заправленной мелко нарезанной ольховой корой. Когда жидкость окажется достаточно насыщенной ольховой краской, то внутренняя сторона шкуры тщательно натирается ею, и шкура вешается для просушки во внутреннем помещении. Над большими шкурами процесс скобления повторяется несколько раз, чем более длительной обработке подвергается шкура, тем она становится мягче и тоньше. В интернете я нашел невероятное по своей красочности описание того, как шкура добывается. Убитого зверька подвешивают вниз головой, сначала снимают шкуру с задних конечностей, а потом начинают стягивать её с туловища, подобно тому, как мы снимаем с себя футболку. Но трупу ещё и разрезают подкожную пленку, перерезают ушные хрящи, удаляют их и обрезают кожу вокруг глаз, носовых хрящей и губ. Вот шкурка лежит отдельно, а зверёк отдельно. То, что ещё недавно двигалось, дышало, пищало, то, в чьей груди только что билось сердце, теперь беспомощно валяется на разделочном столе. Это создание потеряло единственную имеющуюся у него одежду, без которой жизнь невозможна. Капает кровь, оголились мышцы, обтягивающие скелет. Всё это очень похоже на рисунок из учебника по анатомии, на котором изображается мускулатура человека. Хотите надеть на себя эту влажную, свежую, ещё не обезжиренную и неочищенную внутри шкурку, которая скоро сгниёт и превратится в зловоние, если её не обработать химикатами, которые так портят нашу планету? Нет? Почему же, ведь перед вами самый лучший натуральный мех в первозданном виде? Бывают и более извращенные способы получения меха. Каракуль – это шкура ягнят, забитых на второй-третий день после рождения. Но есть и ещё более изысканный и мягкий каракуль – каракульча. Чтобы её получить, беременной овце вспарывают живот, разрезают матку, выдирают зародыш и снимают с него шкуру. Мило, не правда ли? Давайте не будем, подобно страусу, прятать голову в песок и думать, что предметы и явления, которых мы не видим, не существует. В следующий раз, когда будете надевать натуральную шубу, пожалуйста, задумайтесь о том, сколько жизней было уничтожено для её получения. Если бы каждая женщина, накидывая на себя свой любимый наряд, чувствовала, как горячая, густая, уже начинающая сворачиваться кровь приклеивает свежую шкурку к её телу, слышала крики обречённых на смерть ради чужой красоты созданий, видела оголённые внутренности и выколотые глаза, чувствовала жгучий ледяной дух смерти, то, скорее всего, натуральным шубам место было бы в музее.
В настоящее время большинство ведущих косметологов и модельеров пришли к мысли, что красота – это естественность. Давайте подумаем: что может быть более неестественным, а, следовательно, уродливым и абсурдным, чем надевание на себя одежды, которую природа создала для совершенно иного биологического вида? Кстати, во многих цивилизованных странах натуральные меха уже не служат, как прежде, знаком красоты и престижа. Теперь, когда многие люди познали кровавую изнанку меха, они воспринимают натуральную шубу как признак дурного тона.
Верхом современного гламурного цинизма стали детские игрушки – медвежата, сделанные из натурального меха норки. Убить живого красивого зверька по имени «норка» для того, чтобы сделать из него другого – игрушечного, «неплюшевого» мишку, которого можно продать за 2000 долларов – уж как-то совсем не по-доброму.
